Женский журнал

Происхождение слова "стиляга" или откуда произошло слово стиляга

До сих пор происхождение слова “стиляга” трактуется не совсем верно. Обычно думают, что так в сталинские времена начали называть тех, кто «стильно», то есть не как все, одевался. Само это слово отнюдь не стихийно-народного происхождения, и появилось оно в 1948 году, в журнале “Крокодил” вместе с одноименным фельетоном некоего Беляева. Написан он был злобным языком человека, знавшего не больше, чем простой обыватель, о жизни особого типа молодых людей, которым еще и втайне завидовал. Я хорошо помню, что само слово “стиляга” на практике стали применять к тем, кто на школьных или студенческих вечерах, а также на обычных танцплощадках отваживался танцевать «стилем», в отличие от разрешенных вальса, польки, па-де –граса или па-де-патинера. Даже фокстрот и танго, в предвоенные годы бывшие широко распространенными в официальной советской жизни, в период послевоенной холодной войны стали нежелательными. Но у различных мелких комсомольских или партийных надзирателей, обязательно присутствовавших на танцевальных вечерах, они не вызывали такой ярости и испуга, как неизвестно откуда взявшиеся «атомный», «канадский» или «тройной Гамбургский» стили.

Обычно те, кто, несмотря на последствия, отваживался на виду у всех танцевать «стилем», и одевались по-своему, то есть стильно. Вдобавок они были иначе подстрижены, говорили на непонятном жаргоне, даже ходили как-то необычно. Само слово “стильно” постепенно приобрело в молодежной среде некое широкое, обобщающее значение. В английском языке есть термин “cool”, в современном молодежном жаргоне - затасканное слово “круто”, обозначающие все, что достойно внимания. Реакция на стильных молодых людей была неоднозначной. Среди сверстников были те, кто им завидовал и хотел бы вести такой же образ жизни, но побаивался. Большинство же смотрело на них с презрением и озлобленностью, за которой легко угадывалась зависть, поскольку о жизни «стиляг» ходили мифы, в которых их сладкая, прозападная жизнь сильно приукрашивалась. Многие тогда, в том числе журналисты, наперебой сочинявшие различные фельетоны и памфлеты, создавали в своем, да и в читательском воображении некий стиляжный рай, которого и в помине не было. Многие карикатуристы просто специализировались на изображении этих “моральных уродов”, утрируя длину пиджаков, узость брюк, размер “кока” на голове, придумывая им нелепые имена типа “Мумочка”, “Бубочка” и т.п.

В принципе, жизнь тех, кто собирался на “Бродвее” почти каждый вечер, была намного интереснее основной массы послушной, одинаково одетой молодежи. Прежде всего, в смысле сексуального общения. “Чуваки” и “чувихи”, как сами себя называли стильные молодые люди, собирались на так называемых “хатах”, где и происходило то, что называлось “процессами”. “Хата”, то есть отдельная квартира, на какое-то время оставленная “предками” (родителями), уехавшими в отпуск, или на дачу, или просто отлучившимися в гости или в театр, моментально использовалась друзьями “потомка”. Туда приводились или свои, испытанные “чувихи”, безотказные “верняки”, либо новые “кадры”, которые “снимались” прямо на “Броде”, или на студенческом вечере отдыха, или на какой-нибудь общегородской танц-площадке типа “Шестигранника“ в парке культуры им. Горького. Среди вновь “закадренных” чувих могли попасться, и чаще всего попадались так называемые “динамистки”, то есть рискованные девицы, которые, прекрасно понимая, зачем их пригласили на “хату”, соглашались, заранее предполагая провести красиво время и затем, используя всевозможные хитроумные приемы, избежать расплаты и к концу вечеринки “скрутить динамо”, то есть уехать незаметно, посреди ночи на такси ( оно носило тогда название “динамо-мотор”). “Динамизм” был довольно широко распространен тогда в среде привлекательных девушек, которым хотелось современно развлекаться и в то же время сохранить невинность. В сталинские годы было непреложное правило, согласно которому девица могла выйти замуж только девственницей. Иначе брак мог и не состояться, несмотря ни на что. А вечеринки на “хатах” были большой редкостью тогда. Там играла самая модная музыка - американские джазовые пластинки, магнитофонные записи или музыкальные радиопрограммы “Голоса Америки” или Би-Би-Си по приемнику. Там танцевали только “стилем”, там выпивали всякие редкие напитки. Иногда даже смотрели прямо на стене комнаты иностранные киноленты типа “Судьба солдата в Америке” или “Серенада Солнечной долины”. Вдобавок, там собирались молодые люди, одетые в уникальные по тем временам заграничные “шмотки”, а главное - имевшие доступ к источникам их доставания. Достать шмотки было делом непростым. Надо было стать “фарцовщиком”. Первые фарцовщики доставали шмотки не столько для наживы (это возникло позднее), сколько для самих себя и ближайших знакомых. Через фарцовщика можно было достать все. Поэтому знакомство с ними высоко ценилось.

Вдобавок, для простых девушек попасть тогда в элитарную среду, где можно было “подцепить” какого-нибудь “сынка” из недоступного общества, было делом очень заманчивым. Ведь “хаты” тогда принадлежали только высокопоставленным людям - членам правительства, депутатам, партаппаратчикам, крупнейшим ученым или деятелям искусства. А вокруг их детей, которые были так называемой “золотой молодежью”, вертелись активные парни из более простой социальной среды, но более приспособленные к жизни, знавшие толк во всем современном.

Описываемые мною события относятся к периоду начала 50-х годов, вплоть до смерти Сталина в 1953 году, и немного позднее. Затем, когда началась Хрущевская эпоха, ситуация постепенно изменилась. “Стиляги” стали в Москве анахронизмом, это явление распространилось в провинциальные города. Начавшееся в Москве строительство новых кварталов типа Черемушек привело к расселению коммуналок и появлению большего числа хоть и убогих, но отдельных квартир. “Хата” стала более повседневным явлением. Я всегда задавался вопросом, каким образом тогда к нам попала информация о том, как двигаться в соответствии с мировой молодежной модой. Кто завез в СССР эти танцы, вообще эту пластику? Ведь «железный занавес» был непроницаем. Если музыку еще как-то можно было услышать по радиоприемнику, то танцы необходимо было видеть. В период с 1945 по 1947 годы весь советский народ смотрел американские фильмы с джазом. И в главном из них – в «Серенаде Солнечной долины» играл один из популярнейших тогда биг бэндов – оркестр Гленна Миллера. Там были и танцы в исполнении братьев Николас. Но это был не бытовой танец, а хорошо приготовленные эстрадные номера, смесь “тэпа” с акробатикой.. Такие танцы можно только смотреть. Наши доморощенные «атомный» или «канадский» были совсем другого рода. Когда учителя, комсорги или родители ругали тех, пытался так танцевать, они применяли слово «кривляться». И действительно, мы иногда назло им делали такие движения, которые выглядели как некое «изгиляние». Недавно мне удалось увидеть небольшой фрагмент хроники 40-х годов (очевидно, 1944), где молодой американский солдат, скорее всего перед отправкой на фронт в Европу, танцует «стилем» на обычной «party». Характерно, что он танцевал один, без партнерши. Это не было похоже на джиттербаг или буги-вуги, а скорее напоминало вихляние с задиранием поочередно ног, да так, что ботинок оказывался гораздо выше головы. При этом нога задиралась не «махом», а скорее ввинчивалась наверх. У нас нередко происходило то же. Просто не было партнерш, отваживавшихся “стилять” вместе с “чуваками”. Они были большой редкостью. Но были и другие «стильные» танцы, где партнерша была просто необходима, поскольку основные па исполнялись, взявшись за руки, поворачиваясь вокруг оси, переходя с места на место, не разъединяя рук. И в таких случаях парни нередко танцевали друг с другом, демонстрируя особую ловкость и силу.

Настоящий танец, пришедший к нам с Запада, был рок-н-ролл. Как и все заграничное, он опоздал на несколько лет. Его появлению способствовал Фестиваль 1957 года, хрущевская «оттепель», недолгий информационный прорыв. Современные танцы проскользнули тогда в бельгийском кинофильме «Чайки умирают в гавани», где мы увидели, как американские солдаты в 1945 году танцевали с местными девушками. Когда я начал более глубоко изучать проблему молодежных танцев начала 50-х, то выяснил для себя, что рок-н-ролл был отнюдь не открытием послевоенных американских «тиннибоперов». Его прообраз существовал еще в начале 30-х годов. Тогда модными массовыми танцами были «буги вуги», «джиттегбаг» и «линди хоп», больше известный у нас как «линда». Они стали модными вместе с новой музыкой стиля «свинг», сменив моментально устаревшие «кэк уок», «уан степ», «шимми», «стомп» и «чарльстон». Особенностью новых танцев эры свинга стало наличие акробатических приемов, сложных, заранее заготовленных па, требующих от партнеров хорошей физической подготовки, а главное - слаженности. Случайные партнеры в таких танцах были почти невозможны. Собственно говоря, рок-н-ролл - это по технике и есть смесь таких танцев как «буги вуги», «джиттегбаг» и «линди хоп». Только те зародились в черной среде, а рок-н-ролл стал музыкой и танцем преимущественно белой молодежи.

Сложность танцев такого рода явилась главной причиной того, что они не стали массовыми и перешли в сферу профессиональных эстрадных исполнителей. Мода на рок-н-ролл сменилась моментально. Народ ждал чего-то попроще и оно пришло, когда Чабби Чеккер показал по телевидению новый танец, придуманный им лично. Это был «твист». Там не требовалось партнера, танцевать можно было в одиночку. Движения казались простыми и легкодоступными. Хотя первая же волна увлечения им в США повлекла за собой невероятно высокий травматизм – в больницы попало множество людей с вывихами колен, лодыжек и даже тазобедренных суставов. Примечательно, что твист не вызвал в СССР такого идеологического отпора, как предыдущие “буржуазные” танцы. Более того, он прекрасно прижился и в СССР, став массовым танцем простых людей и основой для советских популярных эстрадных песен. Странно, но с твистом в СССР никто не боролся, несмотря на то, что это был типичный пример буржуазной массовой культуры. Власти поняли, что так можно подменить интерес к чему-то более опасному, идущему с Запада. Поэтому на нас хлынула тогда с эстрады и с киноэкранов советская твистообразная музыка. Достаточно вспомнить «Кавказскую пленницу», «Черного кота» или «Лучший город Земли».

Так, постепенно, танец смелых и ловких молодых людей к началу 60-х превратился в обычный, всем доступный способ подвигаться без особого труда и риска. Причем произошло это почти повсеместно, охватив не только США, страны Европы и СССР. Твист явился поворотным моментом в истории упрощения и дальнейшей деградации массового танца. Он утерял одну из главных своих особенностей – партнерство. Такие слова как «чичисбей» или «private dancer» потеряли смысл. Парные танцы стали называться «бальными» и вошли в разряд спортивных соревнований и конкурсов, приобретя нафталинный дух. Лишь на богатых приемах, «парти», в частной обстановке поддерживается традиция традиционного танца под солидный биг-бэнд, когда приглашенные, одетые в обязательные смокинги и бальные платья, чинно танцуют упрощенный вариант танго или просто мнутся под слоу-фокс.

А во времена хиппи, в короткий период расцвета особой, хэйт-эшбериевской культуры кислотных «детей-цветов», в андеграундных лондонских клубах типа «UFO» зародилось такое замечательно явление как «хэппенинг». И тогда танец приобрел совсем другое значение. И все это было сметено эпохой «диско» ухе в середине 70-х. Но об этом стоит поговорить отдельно.

Алексей Козлов