Женский журнал

Мой дядя покончил с собой в 33 года, за два дня до моего восемнадцатилетия. И я замучилась не отвечать на вопросы где и в какой позе его нашли, как вела себя его девушка, больно ли травиться, и буду ли я теперь отмечать свой день рождения. Фр-р-р. Убивала бы таких любопытствующих на месте, да в тюрьму неохота. Да, он оставил записку, в которой просил никого не винить. А мы и не думали. Мы винили только себя.

«Я ненавижу жизнь. В ней нет тебя. Один лишь ты – мир моей жизни. Я хочу умереть. Я умру. Я хочу лишь в последний раз поцеловать тебя в губы. И уйти. Навсегда. Страдать. Я не нужна никому. Я ничтожество. Я дрянь. Я уйду. Очень скоро».
А это я цитирую своё, щедро закапанное кровью творение, датируемое 7 июля 1998.
Обалдеть можно! Как видите, жива-цинична-горяча для потенциальной самоубийцы. На самом деле, стыдно, братцы. Не перед собой, – я про себя ещё не то знаю, а вот перед родителями стыдно до слёз.

Если быть до конца откровенной, я ничего не имею против суицида. Хочется тебе шмякнуться под ноги прохожим – шмякайся на здоровье. Но только в том случае, когда залогом имеется 100% гарантия, что жизнь твоя ни для кого не имеет особой ценности. Говоря словами Ремарка, «за одиночеством настоящим, без всяких иллюзий следует отчаяние и самоубийство». А уж Ремарк точно знал цену отчаяния.

Взрослеть – больно. Быть зрелым – трудно. Стареть – страшно. На другой же стороне Луны взрослеть отчаянно весело, взрослым интересно, а дальше – по нарастающей. Тут важно раз и навсегда выбрать верную сторону, и жить, именно жить на ней.

Может быть, надо однажды решиться на жизнь? А умирать всегда страшно. Как ни крути. «Мне не страшно умирать. Я готов к смерти, потому что не верю в неё. Это все равно, что выйти из одной машины и пересесть в другую» – кривил ли здесь душой Джон Леннон? Вот только до какого апогея отчаяния надо дойти, чтобы стало страшнее жить, нежели умирать? И наверняка у каждого свой предел, ровно, как и отчаяние. Как, собственно, и смерть.

Мне вдруг подумалось, что после смерти наступает следующий уровень, а все предыдущие заслуги сохраняются, но память стирается. Недаром же душа не стареет, правда? Ну а люди, сошедшие с дистанции, просто возвращаются на исходную позицию. Никто никого не наказывает. Жизнь – игра, в которой каждый сам за себя. Живя «хорошо», ты набираешь себе добавочные бонусы для будущих уровней: ум, обстоятельства, внешность, деньги. Не знаю, может быть, я не права. Но мне бы очень хотелось, чтобы все было именно так, правда.

Лично мне близка такая трактовка проблемы суицида. Пытаться выжить надо до последнего, но если уже совсем каюк, то можно перезагрузиться – уехать в другой город или страну, сменить работу, квартиру, развестись, и... Попытаться начать сначала. Чем черт не шутит?

Согласно теории знаменитого американского психолога Эдвина Шнейдмана: «Если прекращение своего потока сознания – это то, к чему движется суицидальный человек, то душевная боль – это то, от чего он стремится убежать».

«Она, эта боль была так сильна, так нестерпима, что, не думая, что он делает, не осознавая, что из всего этого выйдет, страстно желая только одного – хоть на минуту избавиться от нее и не попасть опять в этот ужасный мир, где он провел весь день и где только что был в самом ужасном и отвратном из всех земных снов, он нашарил и отодвинул ящик ночного столика, поймал холодный и тяжёлый ком револьвера и, глубоко и радостно вздохнув, раскрыл рот и с силой, с наслаждением выстрелил». («Дождь», Иван Бунин.)

Бытует мнение, что самоубийством жизнь кончают душевнобольные – это большое заблуждение. На самом деле их количество среди самоубийц не превышает 15-20%, то есть оставшиеся 85-80% вполне уравновешенные люди, находящиеся в состоянии душевного кризиса или депрессии.

При наличии суицидальных мыслей у человека иногда возникает жгучее желание жестоко наказать себя, не обременяя других заботой о себе. Все попытки убедить таких людей в том, что это состояние временное, чаще всего оказываются тщетными.

Суициды могут совершаться и на почве психического заболевания, чаще всего – депрессивного расстройства. Высокому риску подвержены также больные маниакально-депрессивным психозом (характеризующимся резкими перепадами настроения), тревожными расстройствами (включая паническое расстройство и посттравматический стресс) и шизофренией. Алкоголизм и наркомания тоже, несомненно, относятся к факторам риска.